ПЕТЕРБУРГСКОЕ МЕТРО
Девятидневный тренинг. Марафон. Дню к четвертому усталость достигает пика – тренинг начинает преследовать: еду домой — веду тренинг, готовлю ужин – веду тренинг, разговариваю с сыном – пытаюсь слушать и отвечать, но иногда путаю его имя. Самое страшное, это во сне: тренинг становится то кошмаром, то фарсом, то комедией. Есть один метод – «что вижу, то пою». По научному «здесь и сейчас». Надо описывать окружающее, все, что видишь, но безоценочно, беспристрастно, не вникая в суть вещей. К примеру: подъехала маршрутка, она желтая, номера ржавые, покрышки лысые, водитель хмурый… наверное, по поводу жизни своей, блин, водительской, спал мало, спина затекла, тетка наорала, что проезд дорогой, ему курить охота, а нельзя… Беспристрастно не получается. Очень быстро я проникаю в суть вещей (людей). Просто погружаюсь, можно сказать. Но для бегства от тренинга тоже годится.
Еду в метро, релаксирую. И так: девушка молодая, волосы на лицо, занавеской, одной рукой за поручень, в другой книга. Качается, стойко держит удары и толчки попутчиков: неудобно спать на потолке, все остальное – дело мотивации. Лица почти не видно. Нос крупный, породистый: не картошкой, а хищным клювом, с рельефным, четким хребтом. Скулы высокие, кожа чистая, губы сами по себе, без возможных прикрас, максимум – гигиеническая помада. Все остальное так же естественно, и волосы выпущены на волю – блестящие и упругие без бальзамов-ополаскивателей. Со временем потускнеют и поредеют, и кожа на щеках устремится вниз, поры обозначатся мелким решетом, матовость и перламутровость исчезнут, нос станет еще заметнее… Но! Вот ведь фокус – именно тогда, лет через двадцать она станет красавицей! И появится взлет бровей, и небрежный пучок на затылке, открывающий шею, и ушко сквозь локон, и аромат свой, найденный годами, и удачный ракурс, когда профиль становится просто божественным, и взгляд спокойный, чуть лукавый, уверенный… И никто не посмеет усомниться в том, что она красавица. Это достижение возраста – «принятие» называется. А пока она считает себя «так себе» и мечтает накопить денег и сделать операцию – убрать горбинку на носу. Но, слава Богу, ей это не удастся: читает она «Методику преподавания изобразительного искусства», а преподавателям у нас платят мало. Даже если они преподают искусство.
Пара – очень крупная женщина и щуплый, контрастно мелкий мужчина. Тоже стоят. Она держится, лишь слегка приподняв руку. Толстой не назовешь: просто обычная, среднестатистическая женщина, увеличенная в масштабе. Раза в полтора. Смотрит поверх голов – а как ей еще смотреть?! Взгляд беспрепятственно долетает до конца вагона и упирается в стеклянную дверь, тормозит и летит дальше, над головами соседнего вагона. Наверное, она привычно ищет того, кто с ней глаза в глаза. Не находит. Но есть мужчина, и она смотрит на него. Вернее – на его макушку. Макушка поредевшая, хитро запрятанная под длинную, отрощенную по этому поводу прядь. Типа – не видно. Кому угодно, но только не ей. Тогда для кого он это делает, кого пытается увлечь – привлечь? Он, в свою очередь, тоже ищет место взгляду. И выбор не велик: справа мужская спина в черной коже, слева – пожилая дама, недовольная жизнью. Остается – вперед. А там, мамочки мои! Грудь. Ее грудь. Как отдельный континент, галактика, живущая своей, независимой жизнью. Плотно обтянутая свитером (попробуй, найди такой размер!), украшенная огромным, подстать, кулоном – бронза с бордовой эмалью. Как цветок в лопухах: не заметить нельзя. Для кого это она? Чей взгляд ловит? Так они и едут вдвоем, ревниво озирая пространство, не веря, что нашли друг друга и можно расслабиться, довериться, и почувствовать себя единственным.
Ребенком быть не удобно. Особенно в метро. Особенно, когда ты слишком велик, чтобы кто-то подвинулся и втиснул тебя в щель сиденья, но еще слишком мал, чтобы видеть и дышать свободно. По этому довольствуйся созерцанием людских тел снизу вверх. Мальчишка лет девяти, куртка пышная, жаркая, и расстегнутая молния не спасает, и уже ощущается влага на спине, и волосы прилипли к вискам. А в капюшоне куртки лежит листочек. Маленький, березовый, желтый кусочек осени. Он — предатель, который поведает родителям, что перед школой мальчик бегал к скверу кормить щенков бездомной сучки, которые под полом беседки, в безлюдном, неухоженном месте. Можно было бы зайти после уроков, но тогда точно узнают – бабушка ждет его со школы, чтобы повезти на другой конец города в бассейн. А может никто и не догадается, и листочек просто вытряхнут на пол, а потом подметут.
Старик в аккуратном, стареньком пальто. С не менее старым портфелем. Преподаватель? Руки: выбеленные частым мытьем, с подчеркнуто короткими ногтями. Хирург, почти в прошлом, уважаемый человек, сейчас приглашают консультировать, оперировать – редко, но бывает. Нечаянная радость: едет сидя. За жизнь настоялся. Теперь норовит присесть при каждом удобном случае, хотя считает это слабостью, а себя – мужчиной. Но у ног свои понятия.
Женщина средних лет. Разглядывает свое отражение в темном окне. Ничего не стремится поправить или исправить, знает, что и так хороша. Просто смотрит. Бронзовый цвет волос – эксперимент этого месяца, в тон ему помада и платок на шее. Небрежно заломленный воротник плаща, отворот попал под ремешок сумки, висящей на плече. И взгляд присутствия, наблюдения. Смотрит и видит. Такое в общественном транспорте бывает редко. Эта женщина – я. Психотерапия закончилась, моя остановка. Через несколько минут я начну работать.
